... улицах царствует пешеход. До чего же колоритна эта толпа! Удивительно интересны своим неожиданным разнообразием негритянские лица. В этой толпе я себя чувствовал как дома - может быть, потому, что в гигантском городе живёт три миллиона моих соплеменников?
Но совершенно ошеломляющее впечатление на меня произвели нью йоркские небоскрёбы, прежде всего - сравнительно новые. Как они красивы и красочны! Временами было ощущение, что эти здания выложены такими же плитками, что и знаменитые мечети Самарканда! Все участники симпозиума жили и заседали в 40 этажном отеле "Нью Йоркер", это на углу 8 й авеню и 32 й стрит. На той же стрит, в четырёх коротких "блоках" от нашего отеля, взлетал в небо ледяной брус Эмпайр Стэйт Билдинга.
В первый же вечер после нашего приезда в огромном конференц зале отеля состоялся, как это обычно бывает, приём, где в невероятной тесноте, держа в руках стаканы с виски, участники учёного сборища, диффундируя друг через друга, взаимно "обнюхивались". Нас собралось свыше тысячи человек - цвет мировой астрономической науки.
- Хэллоу, профессор Шкловский, как идут дела? - передо мною стоял немолодой, плотный, с коротко подстриженными усами Джесси Гринстейн - директор крупнейшей и знаменитейшей в мире Калифорнийской обсерватории Маунт Паломар. - Что бы вы хотели посмотреть в этой стране, куда, как я знаю, вы приехали впервые?
У меня, как и у других советских делегатов, разрешение на командировку имело длительность один месяц, хотя симпозиум (а вместе с ним и наши мизерные валютные ресурсы) кончался через пять дней. Не растерявшись, я сказал Джесси, что хотел бы, если это, конечно, возможно, посетить его знаменитую обсерваторию, а также Национальную радиоастрономическую обсерваторию Грин Бэнк и Калифорнийский технологический институт в Беркли. Атмосфера приёма была такая, что я даже не ужаснулся собственной дерзости.
- О'кей! - сказал Гринстейн и растворился в толпе.
Каждые несколько секунд меня в этой "селёдочной бочке" приветствовал...