Зазвонил телефон. Незнакомый женский голос:
- С вами будет говорить Мстислав Всеволодович.
Дело было в 1962 году - кажется, в декабре - помню, дни были короткие. Никогда до этого президент Академии и главный теоретик космонавтики не баловал меня своим вниманием - отношения были сугубо "односторонние". что то, значит, случилось экстраординарное.
- Так вот, Иосиф Самуилович, - раздался тихий, брюзгливый, хорошо мне знакомый голос, - чем говорить в кулуарах всякие гадости о Борисе Павловиче, поехали бы к нему в Ленинград и изучили бы его работы на месте. Вы поедете "Стрелой" сегодня. С Борисом Павловичем я уже договорился. Вас встретят. И, пожалуйста, разговаривайте там вежливо - представьте себе, что вы беседуете со своим иностранным коллегой. Ясно?
Я только ошалело задал Келдышу идиотский вопрос:
- А кто же будет платить за командировку?
Я тогда ещё не работал в системе Академии наук.
- Что? - с удивлением, смешанным с омерзением, произнёс президент.
- Простите, глупость сказал. Сегодня же еду.
Раздались короткие телефонные гудки.
Это он неплохо поддел меня с "иностранным коллегой" - что называется, ударил "между рогашвили", как выражался когда то студент фронтовик Сима Миттельман. Дело в том, что звонку президента предшествовало поразившее меня событие. Я получил через первый отдел предписание явиться в определённый час в президиум Академии наук, в кабинет президента, дабы присутствовать на некоем совещании, о характере которого не было сказано ни одного слова. Значит, особо секретное дело должно обсуждаться. Я тогда с большим азартом занимался космическими делами и частенько заседал в Межведомственном совете, где председателем был Мстислав Всеволодович. Обычно заседания проходили у него в кабинете на Миусах.
"Почему на этот раз в президиуме?" - недоумевал я.
Весьма заинтригованный, я прибыл туда минут за десять до начала. Первое, что удивило, - это присутствие совершенно незнакомых мне людей. Попадались, конечно, и знакомые...