... более трёх минут, и я, после того как всё было решено, собрался было уходить, но Иван Георгиевич попросил меня задержаться и стал оживленно расспрашивать о новостях астрономии и обо всяких житейских мелочах. Я понял, что причина такого его поведения была в данном случае более существенна, чем неизменно доброжелательное отношение к моей персоне: в очереди на приём к ректору сидела группа малосимпатичных личностей, пришедших на приём по какому то, очевидно, неприятному для Ивана Георгиевича делу. Последний отнюдь не торопился принять их и лёгким разговором со мной просто устроил себе небольшой тайм аут.
Наша беседа носила непринуждённый характер. Поэтому или по какой либо другой причине нелёгкая меня дёрнула сделать Ивану Георгиевичу такое заявление:
- Я часто бываю в вестибюле главного здания университета и любуюсь галереей портретов великих деятелей науки, украшающей этот вестибюль. Кого там только нет! Я, например, кое кого просто не знаю - скажем, каких то весьма почтенного вида двух китайских старцев - по видимому, весьма известных лишь специалистам. Тем более я был удивлён, не найдя в этой галерее одного довольно крупного учёного.
- Этого не может быть! - решительно сказал ректор. - Во время строительства университета работала специальная авторитетнейшая комиссия по отбору учёных, чьи портреты должны были украсить галерею. И потом - учтите это, Иосиф Самуилович! - в самом выборе всегда присутствует немалая доля субъективизма: одному эксперту, например, великим учёным представляется X ., а вот другому - Y . Но, конечно, крупнейших учёных такой субъективизм не касается. Боюсь, что обнаруженную вами лакуну в галерее не следует заполнять вашим кандидатом. Кстати, кто это?
- Альберт Эйнштейн.
Воцарилось, как пишут в таких случаях, неловкое молчание. И тогда я разыграл с любимым ректором трёхходовую комбинацию.
Сперва я бросил ему "верёвку спасения", спокойно сказав:
- По видимому, комиссия руководствовалась вполне солидным принципом - отбирать...