... работы. Наивысшего накала оно достигло после войны, что явилось отражением глобального похолодания. Именно в это время функционировал в ГАИШе знаменитый высокоидейный семинар.
Николай Дмитриевич, уже ушедший с поста директора, с невероятным энтузиазмом руководил этим семинаром. Помню многодневные абсолютно схоластические бдения на такую вполне гегелевскую тему: "Наука система и наука метод ". Чем кончились эти пустопорожние сотрясения воздуха, я уже не помню. Но хорошо помню, как после заседаний кафедры небесной механики, сотрудники которой бесплодно разрабатывали некую лженауку под названием "динамическая космогония", кафедральное начальство во главе с Николаем Дмитриевичем шло в магазинчик на Пресне и прямо там "из горла" давило бутылку "Московской". "Что то меня после космогонии на водку тянет!" - эта крылатая фраза Н.Д. была известна всему ГАИШу. Так что если говорить о наиболее фундаментальных достижениях нашего Института, то я бы, пожалуй, назвал разработку метода "на троих", уходящую своими корнями ещё в далёкие довоенные времена.
Да, что и говорить - Николай Дмитриевич был колоритнейшей фигурой. С началом войны он переселился на обсерваторию, много пил и, когда в душные июльские ночи 1941 го фашисты буквально засыпали Пресню зажигательными бомбами, ходил по двору в роскошном халате, декламируя по французски Альфреда Мюссэ, - я это всё видел сам. Он был смелый человек, хотя и большой позёр. После войны его ошеломили научные изыскания Корифея Всех Наук, и он на этом деле чокнулся. Николай Дмитриевич очень тяжело болел, героически переносил немыслимые физические страдания и умер в конце 1955 года, немного не дожив до разоблачения культа Сталина, которое, без сомнения, явилось бы для него огромным потрясением.
Ещё в войну, когда ГАИШ был в свердловской эвакуации, Моисеев был смещён с директорского поста (не помню уж, как это произошло - мне, лаборанту, не до того было). Директором стал Сергей Владимирович Орлов - милый старикан и астроном вполне нулевого...