... не вызывает! Так нет же - Клейман что то лепетал о каких то гуманистических задачах, которые будто бы ставил и решал при этом Сергей Михайлович! Опять этот пресловутый "гуманизм". А вот присутствовавшие на премьере высокопоставленные офицеры вермахта и чины германского посольства остались явно недовольны:
- Жидо большевистские штучки! - отчётливо сказал какой то лощёный оберст.
Опять не поняли! Опять перестарался! Трагедия, что и говорить! Впрочем, вполне закономерная. Очень скоро не понравившуюся новым друзьям Корифея Всех Искусств оперу сняли с постановки. Что касается "Бежина луга", то этот фильм было не просто запрещено демонстрировать, он был уничтожен. Смыт. Последняя кара, однако, вряд ли была сделана по прямому указанию Вождя. Здесь сработали другие обстоятельства, пожалуй, чисто случайные, но вполне наглядно характеризующие нравы отечественного кино, так сказать, на самом высоком уровне.
По возвращении из Америки - так, по крайней мере, рассказывал Ромм, - Эйзенштейн долго не мог получить от киновластей заказ, достойный его дарования. Много раз он обивал пороги соответствующих учреждений, и в частности кабинета тогдашнего председателя Госкинокомитета тов. Шумяцкого. Этот чиновник принимал Сергея Михайловича неизменно вежливо и предлагал ему разные киноподелки - например, помогать окончательно зашившемуся Александрову в постановке "Весёлых ребят" или, отталкиваясь от "Бесприданницы" Протазанова, поставить "Грозу". Подобного рода предложения Эйзенштейн неизменно, и притом в самой резкой форме, отвергал. Надо полагать, что обстановка во время их собеседований была довольно тягостная. И вот однажды, когда разговор в своей деловой части уже закончился, Эйзенштейн как бы вскользь заметил, что ещё с юности мечтал об экранизации запрещённой царской цензурой поэмы некоего одарённого поэта по фамилии Барков. Поэма называется "Лука" - очень талантливое, хотя и довольно резкое, произведение. Высокопоставленный чиновник, разумеется, и понятия не имел о подвигах...