... старше нас и, мягко выражаясь, не блистал красотой. Очень низкий, изрытый глубокими морщинами лоб, маленькие, близко посаженные рыскающие серые глазки и почему то больше всего запомнившаяся глубокая ямка на подбородке. От него всегда исходил какой то мерзкий, кислый запах. Впрочем, всё это можно было перенести - не такие уж мы аристократы и снобы, - главное, что характер у этого Зыкова был просто невыносимый. Прежде всего, это был невероятно злобный зануда и резонёр. Он был членом партии и постоянно кичился этим, поучая нас как "старший товарищ". Быстро раскусив его, мы игнорировали его поучения, а над идиотскими рацеями о любви и девушках (излюбленная тема) либо откровенно издевались, либо просто пропускали мимо ушей. Иногда мы разыгрывали с ним не вполне безобидные шутки. Вспоминаю, как Мишка Дьячков как то с убийственной нежностью спросил Зыкова:
- Коля, а как ты думаешь, поцелуй сближает?
Колина морда озарилась сиянием - наконец то он получил нормальный отклик на свои тирады. Он долго и нудно стал отвечать на Мишкин вопрос в утвердительном смысле.
- Ну так поцелуй меня в ж…, - очень спокойно заключил Дьячков.
Боже, какой тут поднялся скандал!
- Издеваетесь над членом партии! - визжал оскорблённый Коля, используя свой обычный, казавшийся ему неотразимым, приём.
- При чём тут партия? Ты просто, Коля, дурак, так сказать, в персональном смысле.
Вот "дурака" Зыков почему то совершенно не переносил. Он сразу же переходил к угрозам "на самом высоком уровне".
- Троцкисты недобитые! Вот я вас выведу на чистую воду! Я вас разоблачу.
Это мы были глупцы, если смотрели на эту безобразную сцену как на потеху. На дворе стоял 1937 год. Обвинение в троцкизме было смертельно опасным. Какие же мы были идиоты, если этого не понимали!
Особенно люто Зыков ненавидел меня. У него на это были свои резоны. Ему очень трудно давалась наука, хотя работал он до изнеможения. Мне же всё давалось легко. К тому же я имел глупость (мальчишество) скрывать свои...