... "Нигерия".
- Биафра? - демонстрируя эрудицию, спросил я у соседа американца.
- Что вы, какая Биафра - Лагос.
И вдруг нигериец стал часто часто упоминать мою фамилию, явно приглашая меня с ходу произнести речь. Конечно, ни о какой речи не могло быть и речи! Но что делать? Мой рыскающий взор остановился на маленьком японце, которого, как я понял, профессионалы трепачи, собравшиеся за этим круглым столом, совершенно затёрли. И тут же пришла спасительная идея:
- B этом году исполнилось ровно сто лет со времени революции Мейдзи, - сказал я. - Было бы очень интересно в этой связи, чтобы наш японский коллега осветил вопрос о взаимоотношении традиционной японской культуры и того бурного технологического развития, которое за это время претерпела его родина.
Японец, д р Лео Эйсаку, радостно что то зачирикал - видно было, что надолго, дорвался, голубчик! Я же получил тайм аут. Решив углубить наметившийся контакт с соседом американцем, я сказал ему, что сидящий напротив нас представитель ФРГ выглядит, на мой взгляд, странновато.
- Ещё бы, - прошептал американец. - Он еврей. Кстати, я тоже.
Дальнейший анализ этой проблемы привёл нас к выводу, что и бельгийский представитель - наш соплеменник. Стало совсем легко, как в доброе старое довоенное время в Киеве или Лохвице. В такой лёгкой беседе у нас прошёл час, а затем наступило время обеденного перерыва. До чего же хотелось есть! Деваться некуда - я одолжил у Поликарова 25 франков. Он сказал, что деньги касса ЮНЕСКО будет платить завтра. После этого я пошёл в буфет. Вот это был буфет! Больше я так в Париже не едал (см. ниже). Перерыв ещё продолжался, и, сытый, в благодушнейшем настроении, я спросил у японца:
- Доктор Эйсаку сан, меня крайне удивляет ваше имя Лео, ведь у японцев, насколько мне известно, звука "л" в языке совсем нет. Уж не японский ли вы еврей?
Лишённый чувства юмора в нашем понимании, он ответил мне странно:
- Моё имя всегда давало повод для шуток. Когда я, например, был у вас...